Нельзя выжить или выжить нельзя?

В тюремной больнице имени Гааза в Ленобласти массово умирают заключенные. Как рассказали «Газете.Ru» сами осужденные и их родственники, врачи Федеральной службы исполнения наказаний либо оказывают им недостаточную медицинскую помощь, либо отказываются лечить вовсе. По данным правозащитников, только за первое полугодие 2011 года в больнице имени Гааза умерли около 30 человек. Источники в региональном медуправлении ФСИН говорят, что сложная ситуация сложилась «из-за отсутствия у ведомства необходимых ресурсов».

«Мне терять нечего»

Эдуард Разин отбывает срок за два убийства и разбой с 2002 года, и сидеть ему еще десять лет. На скамью подсудимых он садился с ВИЧ, а в колонии к нему добавился туберкулез. В больницу имени Ф. П. Гааза Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) в Санкт-Петербурге он попал полгода назад и теперь думает, что вряд ли доживет до своего освобождения в 2021 году. «Впервые факты отказа в лечении туберкулеза и ВИЧ начались в ИК № 7 Санкт-Петербурга на улице Латышских стрелков. Мне не давали нужных препаратов, даже постельный режим. Когда я в тяжелом состоянии оказался в больнице Гааза, лучше не стало. Здесь тоже не дают никакой терапии и игнорируют все наши жалобы», – рассказал «Газете.Ru» по телефону сам заключенный. Он говорит, что с тех пор, как его привезли на набережную реки Мойки, взыскания надзирателей за хранение мобильного телефона и общение с журналистами его уже не волнуют: «Мне уже терять нечего». Таких, как он, больных и не получающих лечения, говорит Разин, в его отделении 19 человек, и некоторым из них жить осталось не больше двух-трех дней.

В общей сложности, говорит Разин, на его глазах в больнице Гааза скончалось около 30 зеков.
Укол от ВИЧ

Адвокат Дмитрий Динзе, сотрудничающий с организацией «Гуманитарное действие», помогающей ВИЧ-позитивным, говорит, что в слова Разина легко поверить. У него на руках аналогичные жалобы еще как минимум четырех зеков, находящихся в больнице Гааза и не получающих лечения. «Сигналы о том, что в этой больнице полная беда с лечением, мы получали и раньше, но ФСИН – ведомство настолько закрытое, что найти подтверждения этому мы никак не могли. Теперь вот появился Разин, который может давать реальную информацию, нашлись и другие заключенные, и вскрылась огромная проблема», – говорит Динзе. Содержание жалоб заключенных одно и то же. «Я, Лещинский Сергей. Имею ВИЧ (терапию АРВ не дают, хотя имею иммунитет менее 100 единиц), гепатит B и C и теперь туберкулез. Лечение получал не полностью, писал жалобы и за это был отправлен на тубзону «Онда» в Карелию, но конвой отказался меня брать из-за тяжелого состояния», – говорится в одной из жалоб. Этот же осужденный, как и Разин, пишет, что только с начала 2011 года в больнице Гааза умерло около 30 заключенных. «Некоторых, судя по жалобам, и вовсе лечат совершенно халатно и некомпетентно», – говорит Динзе.

Например, пишет в своем обращении осужденный за хранение наркотиков больной ВИЧ, туберкулезом мозга и гепатитом Ян Солдотенков, ему врачи тюремной больницы «делают раз в сутки укол от температуры и химтерапию по туберкулезу».
Сотрудник фонда «Свеча», помогающего больным ВИЧ, Денис Годлевский говорит, что такой способ лечения – прямой путь к смерти пациента. «Если у человека одновременно туберкулез и ВИЧ, то нельзя лечить только туберкулез. Это вызывает мутацию вируса, лечение вообще перестает давать результаты, а потом нужна новая, ужасно дорогая, терапия», – объясняет он.

Впрочем, как утверждают родственники умерших заключенных, в тюремной больнице гибнут и люди без ВИЧ. Попавший за убийство в колонию в 16 лет Павел Захаров должен был выйти на свободу 28 марта этого года, но не дожил до освобождения две недели, рассказывает его мать Надежда. «В Гааза он попал с флегмомой шеи, пробыл там некоторое время, а потом его выписали обратно в колонию ИК № 5. Там пошло сильнейшее осложнение, так как выяснилось, что его банально недолечили. Его срочно переправили обратно в больницу, сделали там операцию, но через два дня он умер. При жизни весил 85 кило, а перед смертью 32 всего. Когда его нам в морге выдавали, оказалось, что его даже не зашили», – говорит Надежда Захарова.

Сестра осужденного за хранение наркотиков Виктора Макаревича Рада рассказывает, что ее ВИЧ-позитивный брат тоже подхватил в колонии туберкулез, но в больнице имени Гааза вынужден был отказаться от терапии, «потому что видел, как от нее умирают люди». «Он до того писал жалобы, что его не лечат даже от туберкулеза, а потом его привели в процедурную и предложили лечение, но Витя видел, чем оно для многих закончилось, и написал отказ», – рассказывает она. По данным Рады Макаревич, не лучше ситуация обстоит и в женском отделении больницы Гааза: там, по ее словам, недавно умерли как минимум двое осужденных – одна от воспаления легких, а вторая от туберкулеза.

Нет персонала – нет лечения

Представители ФСИН официально комментировать ситуацию в больнице Гааза отказываются. На условиях анонимности сотрудник Медицинского управления УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленобласти объяснил «Газете.Ru», что сложная ситуация сложилась из-за отсутствия у ведомства необходимых ресурсов. До начала реформ, говорит он, в пенитенциарной системе вопросом лечения ВИЧ-инфицированных заключенных занимался городской центр СПИДа для гражданских лиц. Но после реформы эту функцию передали ФСИН, у которого нет даже необходимой медицинской инфраструктуры и не хватает персонала, поэтому руководство все равно вынуждено обращаться в гражданские центры. В той же больнице Гааза за последние полгода в связи с реформой сменился практически весь медперсонал и до сих пор укомплектованы не все отделения, хотя, согласно приказу Минюста, сотрудникам ФСИН, работающим с ВИЧ-инфицированными, положена надбавка к зарплате.

Согласно статистике Федерального научно-методического центра по профилактике и борьбе со СПИДом, в 2010 году ВИЧ-инфицированных россиян насчитывалось 600 тысяч, из которых каждый второй находится в местах лишения свободы. «Если говорить системно, то ситуация с лечением ВИЧ в тюрьмах катастрофическая. Не помогают даже центры СПИД, потому что они перегружены своими пациентами и сами не получают должного финансирования от региональных властей», – говорит Годлевский из «Свечи».

Лечится только туберкулез

Поэтому пока на медицинскую помощь могут рассчитывать только те зеки, которые больны исключительно туберкулезом. По словам собеседника в медуправлении ФСИН, у ведомства есть только одна лечебная туберкулезная колония – в карельском Медвежьегорске. Правда, правозащитники называют ее не иначе, как «колонией смертников. В «Свече» рассказывают, что до сих пор пытаются привлечь к ответственности виновных в гибели нескольких осужденных в Карелии, которым, по данным правозащитников, вообще не оказывали никакой медицинской помощи. О смертях в карельской колонии в своей жалобе упоминает и заключенный Сергей Лещинский из больницы Гааза. «Предыдущим этапом с нашего отделения умер тяжелобольной осужденный Дмитрий Ганжа, которого из Гааза тоже выписали!», – пишет он.

Адвокат Динзе говорит, что многих петербургских ВИЧ-инфицированных заключенных, наиболее активно пишущих жалобы, надзиратели часто пугают карельской колонией. В 2007–2009 годах из-за неправильного лечения там умерли несколько больных ВИЧ зеков, а в 2010 году родственники трех из них подали против Минфина и ФСИН иски. Глава правозащитной организации «Агора» Павел Чиков, с коллегами представлявший интересы родных Константина Пролетарского, Константина Брейтшпрехера и Геннадия Питателева, говорит, что причиной их смерти стал формализм чиновников ФСИН при исполнении приказа Минюста от 2006 года № 263.

Этот документ, регламентирующий отношения персонала тюрем с больными заключенными, среди прочего предполагал отправку больных туберкулезом осужденных на лечение в Медвежьегорск.
«После этого приказа в Карелию потянули всех без разбора. Естественно, там оказались и ВИЧ-инфицированные. В итоге картина такая: они его лечат от туберкулеза, а он загибается, потому что лечение неверное. Так получилось и с теми тремя зеками», – говорит Чиков. Факт неоказания Брейтшпрехеру, Пролетарскому и Питателеву должной медицинской помощи подтвердила и проверка Следственного комитета, который, впрочем, не стал возбуждать против сотрудников ФСИН уголовное дело.

При такой ситуации, говорит Чиков, больница имени Гааза, несмотря на все вышеописанное, кажется многим заключенным желанным местом. «Они же делают все, чтобы зацепиться там и не ехать умирать от ВИЧ на зону или от туберкулеза в Карелию», – говорит правозащитник.

Читать полностью: http://www.gazeta.ru//social/2011/08/10/3729165.shtmlНе

Кому в Москве жить хорошо?

Совместная аренда жилья становится все более популярной в столице. Растет число людей средних лет с хорошим уровнем дохода, которые предпочитают снимать элитное жилье в складчину.

35-летней Анне Егоровой, специалисту по логистике в крупной компании, надоело тратить на дорогу от метро «Ясенево» до Тверской улицы, где находится офис ее компании, по два часа каждый день. Анна захотела снять квартиру рядом с работой. Оказалось, что платить 100 тыс. руб. в месяц за однокомнатную квартиру-студию в этом районе ей не по карману. Поговорила со знакомым риэлтором. Он посоветовал снять четырехкомнатную квартиру и искать компаньонов. Так будет дешевле. В одном из сообществ в интернете, посвященных аренде жилья, Анна бросила клич, мол, есть прекрасная квартира, ищу не менее прекрасных соседей. К стандартным требованиям — платежеспособность и чистоплотность — она добавила знание испанского языка и любовь к классической музыке.

«Испанский я изучаю, хорошо бы дома на соседях тренироваться. Оперу очень люблю, у меня постоянно такая музыка дома звучит», — объясняет свои пожелания Егорова. Желающих разделить с Анной жилплощадь оказалось довольно много. Долго выбирала. В результате вместе с Анной поселился 30-летний стилист Эрик, у него, кстати, папа — испанец. А еще семейная пара — эколог Алиса (37 лет) и начальник IT-отдела столичной компании Женя (40 лет). Алиса, между прочим, окончила консерваторию.

«Все чаще в Москве снимают жилье сообща взрослые небедные люди. Жилье они выбирают в центре и не самое дешевое. Появляются элитные коммуналки», — рассказывает «МН» Вадим Ламин, управляющий партнер столичного агентства недвижимости Spencer. По словам Ламина, раньше совместно арендовать недорогие квартиры предпочитали в основном бедные студенты и молодые специалисты. Во время кризиса экономить на аренде жилья пришлось даже людям с доходом значительно выше среднего. «Кризис закончился, а люди продолжают экономить», — говорит Ламин. Данные агентства недвижимости DOKI подтверждают, что аренда в складчину — это главный тренд рынка недвижимости посткризисного периода.

Самостоятельно кооперироваться для снятия жилья москвичи стали пять-шесть лет назад. Сначала они искали соседей в специальных сообществах в блогосфере и социальных сетях. Сейчас в интернете появилось более десяти сайтов, посвященных этой теме. Они похожи на сайты знакомств. На них пользователи размещают свои фотографии и анкеты с перечнем интересов и вредных привычек. В скором времени появится агентство, которое будет подбирать компаньонов для соаренды квартир на коммерческой основе. «За время существования явления совместной аренды жилья соквартиранты набили себе шишки и поняли, что к выбору соседей нужно подходить тщательно и профессионально, почти как к выбору спутника жизни», — говорит психолог Алексей Болотов, будущий руководитель этого агентства. Он уверен, что его услуги будут востребованы. «Совместная аренда жилья сейчас очень популярна не только у голодной молодежи, которой приходится кооперироваться, чтобы выжить, но и среди профессионалов высокого уровня, озабоченных своей карьерой. Они объединяются, чтобы снимать квартиру ближе к работе. Сначала ими движет необходимость, а потом они нередко входят во вкус. Ведь совместная аренда — это хороший способ расширить свои социальные контакты», — рассказывает Алексей.

Именно так произошло с 34-летним Ильей Степновым. До 2008 года Илья работал заместителем генерального директора в строительной компании. Потом компания разорилась. Оплачивать в одиночку шикарную квартиру на Арбате площадью 150 кв. м ему стало не по карману. На сайте Илья разместил объявление с фотографиями — своими и квартиры. На его предложение откликнулась 27-летняя Светлана, которая недавно развелась с обеспеченным мужем и вынуждена была экономить, а также 30-летний фотограф Артем и его младшая сестра Инна.

«Свои финансовые проблемы я уже решил, но мы так и продолжаем снимать квартиру все вместе. Просто хорошая компания подобралась. Я во время учебы в вузе много работал, не сумел вкусить прелестей студенческой жизни. Восполняю сейчас, у нас что-то вроде общежития бизнес-класса. Тесновато, но весело. Жалко, Светка скоро от нас уедет — опять замуж выходит», — рассказывает Илья. Претендента на освобождающееся место жильцы квартиры на Арбате выбирают очень тщательно. «Кандидат должен понравиться каждому из нас без исключения. Если все согласятся, то мы назначим испытательный срок — три месяца, и только после этого он сможет стать полноправным членом нашей коммуны», — добавляет фотограф Артем.

Артем признается, что родители часто ругают его, мол, взрослый человек не должен жить как герой из известного телесериала «Друзья». Но он поселился на Арбате вовсе не от одиночества. Друзей у фотографа и так хватает, а соседи, даже самые симпатичные, по его мнению, все же ограничивают личную свободу. Квартиру в складчину он снимает исключительно из соображений комфорта. «Выбор таков: либо скромная двушка на «Бабушкинской», либо нескромная трешка с дизайном в стиле модерн, огромная ванная с джакузи и прочими ништяками, но обязательно с соседями. Тогда дешевле аренда выходит», — рассказывает Артем. «Кроме того, это так по-западному», — добавляет он.

«Действительно, соаренда — европейское веяние. В Великобритании, например, очень дорого купить квартиру и взять ипотеку. Многие вполне зрелые люди арендуют жилье, часто вместе с компаньонами. Средний возраст покупателя собственного жилья в этой стране около 40 лет», — комментирует ситуацию на столичном рынке недвижимости пиар-директор агентства DOKI Екатерина Власова.